Aleksis Kivi
read by / gelesen von Prof Klaus Völker
Du zähl die Wälder Kareliens, auf allen
Schwenden Suomis schlaf, über die Seen
fliege, Hahn, goldfarben
und mit Flügeln aus Räuberlicht.
Oder komm mit mir,
einen Jungen werden wir suchen,
im Dorf vor der Ödmark des Flickschneiders Jungen, der geht
fort in die Stadt, Steinhäuser zu sehn, an den Mauern
hinzustreichen, wie Schwalben
hungrig, mit dünnen Blicken
folgt er heiter dem Wanderschrei.
Singt er in der Schenke?
Und singt er Kullerwos
schreckliches Lied: Ach, Hühnchen, Schwester -?
Lacht er im stiebenden Heidesand?
Ach, die dunkle Schönheit wird aufgetan der sieben
Landschaften. Himmel, geöffneter
Himmel schlägt herab. Die Wälder
stehen im Glanz.
Unter den Stürmen bald, die Arme geschlagen
um das gemarterte Haupt, an der Hüttenwand
lehnt er, zieht ein Moos aus der Fuge, schreibt
in die Luft einen Namen schräg.
Über die Seen
bist du geflogen, Goldhahn,
über die Moore,
schläfst auf dem Sagenstein.
Deines Roggenvolks Herz, das schöne Gefild,
tönt, um Jukolas Hof
blühen die Regen.
© 1998, Deutsche Verlags-Anstalt, München,
in der Verlagsgruppe Random House GmbH
Aleksis Kivi
read by Aare Pilv
Loe kokku Karjala metsad, kõigil
Suomi lagendikel maga, üle järvede
lenda, kukk kuldsete sulgedega
ja koiduvalgusest tiibadega.
Või tule minuga,
lähme otsima üht noorukit,
külas kõnnumaa serval rõivapaikaja noormeest, kes läheb
ära linna kivimaju vaatama, müüre pidi
ronima, nagu pääsukesed,
näljane, õhukese pilguga
järgneb ta rõõmsalt rännuhüüdele.
Kas ta laulab kõrtsis?
Ja kas laulab ta Kullervo
jubedat laulu: Oh õeke, kanake –?
Kas naerab ta nõmme sõmeras liivas?
Ah, see tume ilu laotub üle seitsme
maastiku. Taevas, avanenud
taevas kukub kokku. Metsad
seisavad säras.
Varsti on tormid, käed taovad
vastu vaevatud pead, onniseina najale
vajub ta, kiskudes sammalt pragudest, kirjutab
õhku ühe nime viltu.
Üle järvede
oled lennanud, kuldne kukk,
üle rabade,
magad pajatuste kivil.
Sinu rukkirahva süda, kaunis väli,
heliseb, ümber Jukola õue
õitsevad vihmad.
Aleksis Kivi
Sinä laske Karjalan metsät, kaikkien Suomen
kaskien yllä nuku, järvien yli
lennä, kultainen kukko,
siipinä rosvojen valo.
Tai liity minuun,
me etsimme nuorukaisen,
erämaakylän paikkurin poika hän on ja pois
hän lähtee, kaupunkiin, kivitaloja katsoo, muurien kylkeen
hipoakseen, kuin pääskyset
nälkäinen, ohuin katsein,
vaellushuutoa seuraa iloiten.
Krouvissako hän laulaa?
Ja laulaako Kullervon
hirveän laulun : Kananen, sisarueni ---?
Nauraako nurmen hiekka tupruttaen?
Ah, seitsemän maakunnan tumma kauneus kaikki
avautuu. Ja taivas, auennut,
taivas lankeaa maahan. Metsät
sädehtivät.
Pian keskellä myrskyjen kädet kiedottuina
pään kärsivän ympäri mökkinsä seinään
hän nojaa, kiskoo raosta sammalen, ilmaan
nimen vinoon kirjoittaa.
Yli järvien
olet lentänyt, kultakukko,
ylitse soiden,
tarukivelle uinahdat.
Ruiskansasi sydän, kaunis nummi,
kaikuu, Jukolan ympärillä
kukkivat sateet.
| Алексис Киви Translated by Sergey Moreino |
Алексис Киви Translated by Vyacheslav Kupriyanov |
|
|
сечах Суоми поспи, над озерами пролети, петушок, золотой с крылом разбойничьего отлива.
А то дуй со мной, пойдем парнишку поищем, в селе на глухой версте портняжкина сына, что в город собрался, каменные стены увидеть, по валам побродить, словно ласточка алчный, с цепким взглядом, смело следует он тревожному зову.
Не стал ли он петь в корчме? И поет ли он жуткую песнь Куллерво: Ты ж, курочка, белые серьги –? Его ли это смех в зыбучих песках?
Ты ж, дремучая красота, поделена меж семью братьями. Небеса, распахнутые небеса повержены ниц. Стоят леса в сиянье.
Грянут бури вот-вот, обовьют измученную голову руки, к стене хижины он припадет, выщиплет мох из пазов, выпишет в воздухе наискось одно имя.
Над озерами ты пролетел, золотой гребешок, над болотами, и спишь на горючем камне. Твое крупитчато-ржаное сердце, чудная нива, звучит, в усадьбе Юкола дожди зацветают. |
выкорчеванных снах суоми, над озерами лети, петух в золотых перьях на крыльях из хищного света.
Или иди со мной, мы будем искать юношу, того из подмастерьев сельского портного, что прочь ушел в город, увидеть каменные дома, скользить вдоль стен, как ласточки, голодный, с острым взглядом, он бодро следует зову странствий.
Поет ли он в шинке? Или он поет из Калевалы страшнейшую из песен: Ах, курочка, сестра - ? Или смеется на ветру в песчаных дюнах?
Ах, темная красота пронзает семь ландшафтов. Небо, распахнутое небо рушится. Леса стоят, сияя.
Скоро в бурю, руками обняв измученную голову, прислонившись к стене хижины, мох вынимая из щели, он впишет в воздух имя наискосок.
Над озерами ты пролетел, золотой петух, над болотами, ночуя на камне легенд. Твоего ржаного народа сердце, поле благое, звучит, вокруг двора родного расцветают дожди. |
Normal 0 21 false false false DE X-NONE X-NONE MicrosoftInternetExplorer4
Сочти все леса Карелии, во всех
выкорчеванных снах суоми, над озерами
лети, петух в золотых перьях
на крыльях из хищного света.
Или иди со мной,
мы будем искать юношу,
того из подмастерьев сельского портного, что прочь
ушел в город, увидеть каменные дома, скользить
вдоль стен, как ласточки,
голодный, с острым взглядом,
он бодро следует зову странствий.
Поет ли он в шинке?
Или он поет из Калевалы
страшнейшую из песен: Ах, курочка, сестра - ?
Или смеется на ветру в песчаных дюнах?
Ах, темная красота пронзает семь
ландшафтов. Небо, распахнутое
небо рушится. Леса
стоят, сияя.
Скоро в бурю, руками обняв
измученную голову, прислонившись
к стене хижины, мох вынимая из щели, он
впишет в воздух имя наискосок.
Над озерами
ты пролетел, золотой петух,
над болотами,
ночуя на камне легенд.
Твоего ржаного народа сердце, поле благое,
звучит, вокруг двора родного
расцветают дожди.
-
Country in which the text is setFinland
-
Featured locationsSuomi - Finland - Finnland, Häme / Tavastland), Karelia / Karelien
-
ImpactThe poem combines places and characters from the life and work of the Finnish poet and prose writer Aleksis Kivi (1834-1872) with motifs from the Finnish national epic "Kalevala". Kivi grew up in humble circumstances in the south of the Häme province near Helsinki. He died mentally disturbed in extreme poverty, after having abandoned his studies and after the scathing criticism of his novel "The Seven Brothers" (1870). With Kivi's later world-famous novel, whose number seven stands for the seven historical landscapes of Suomi (Finland), modern literature in Finnish language began. The tragic heroic figure Kullervo from "Kalevala" mentioned in the poem is also reminiscent of Kivi's tragedy of the same name, the first Finnish tragedy ever. The speaker of the poem addresses the mythological figure of the golden rooster. With its flight over the Finnish landscape, stations from Kivi's short life are recalled. The farm of Jukola mentioned in conclusion is the farm of the seven brothers in Häme, to which they return at last.
-
BalticnessReminiscent in some respects of German colonization of the East, Sweden undertook several crusades to the East in the 13th century to secure power over Finland and push back the influence of Novgorod. Until the end of World War I, Finland was alternately under Swedish or Russian rule; a national movement, of which Kivi was one of the literary agents, did not emerge until the end of the 19th century.Andreas Degen
-
Bibliographic informationThe poem, written in 1958, was first published in 1960 in the annual "Jahresring. Beiträge zur deutschen Literatur und Kunst der Gegenwart 60/ 61" and in 1961 in the debut volume "Sarmatische Zeit". Cf. Johannes Bobrowski: Gesammelte Werke in sechs Bänden, hg. von Eberhard Haufe, Bd I. Berlin bzw. Stuttgart 1987, p. 40; Erläuterungen: Bd. V. Stuttgart 1998, p. 48-50.
-
Translations
Language Year Translator Finnish 1974 Aale Tynni Finnish 1990 Paavo Rintala Swedish 1968 Jan Andrew Nilsen & Sebastian Lybeck -
Year of first publication1960
-
Place of first publicationStuttgart